Курьезные случаи на войне 1941 1945 вов. Мистические случаи во время второй мировой войны. Зомби, восставший из мертвых

У каждого солдата был свой путь к Победе. О том, какой была его военная дорога, читателям рассказывает гвардии рядовой Сергей Шустов.

Мне полагалось призываться в 1940-м году, но я имел отсрочку. Поэтому попал в Красную Армию только в мае 1941-го. Из райцентра нас сразу привезли на «новую» польскую границу в строительный батальон. Там было ужас сколько народа. И все мы прямо на глазах у немцев строили укрепления и большой аэродром для тяжелых бомбардировщиков.

Надо сказать, что тогдашний «стройбат» был не чета нынешнему. Нас основательно обучали саперному и взрывному делу. Не говоря уж о том, что стрельбы проходили постоянно. Я-то, как парень городской, винтовку знал «от и до». Мы еще в школе стреляли из тяжелой боевой винтовки, умели ее собирать и разбирать «на время». Ребятам же из деревни, в этом плане, конечно, приходилось сложнее.

С первых дней в бою

Когда началась война – а 22 июня в четыре часа утра наш батальон был уже в бою, – нам очень повезло с командирами. Все они, от ротного до комдива, воевали еще в Гражданскую, под репрессии не угодили. Видимо, поэтому и отступали мы грамотно, в окружение не попали. Хотя отходили с боями.

Кстати, вооружены мы были хорошо: каждый боец был буквально увешан подсумками с патронами, гранатами… Другое дело, что от самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. Когда мы, отступая, проходили мимо нашего приграничного аэродрома, он был весь забит сожженными самолетами. И там нам попался всего лишь один летчик. На вопрос: «Что случилось, почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего! Поэтому на выходные половина народу и ушла в увольнение».

Первые большие потери

Так мы отходили до старой польской границы, где, наконец, «зацепились». Хотя орудия и пулеметы были уже демонтированы, а боеприпасы вывезены, там сохранились отличные укрепления - огромные бетонные доты, в которые свободно входил поезд. Для обороны тогда использовали все подручные средства.

Например, из высоких толстых столбов, вокруг которых до войны вился хмель, делали противотанковые надолбы… Это место называлось Новоград-Волынский укрепленный район. И там мы задержали немцев на одиннадцать дней. По тем временам это считалось очень много. Правда, там же и полегла большая часть нашего батальона.

Но нам еще повезло, что мы не были на направлении главного удара: немецкие танковые клинья шли по дорогам. И когда мы уже отошли к Киеву, нам рассказали, что пока мы в Новоград-Волынске сидели, немцы обошли нас южнее и уже были на окраинах столицы Украины.

Но нашелся такой генерал Власов (тот самый – авт.), который их остановил. Под Киевом же я удивился: нас впервые за всю службу погрузили на машины и куда-то повезли. Как оказалось – срочно затыкать дыры в обороне. Это было в июле, а чуть позже меня наградили медалью «За оборону Киева».

В Киеве мы строили доты, дзоты в нижних и цокольных этажах домов. Минировали все, что можно, – мин у нас было в избытке. Но в обороне города мы до конца не участвовали – нас перебросили вниз по Днепру. Потому что догадывались: немцы могут форсировать реку там.

Свидетельство

От самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. На аэродроме встретили летчика. На вопрос: «Почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего!»

Лента времени Великой Отечественной войны

Как только я прибыл в часть, меня вооружили польским карабином – видимо, во время боевых действий 1939 года трофейные склады захватили. Он представлял собой ту же нашу «трехлинейку» образца 1891 года, но укороченную. И не с обычным штыком, а со штык-ножом, похожим на современный.

Точность и дальность боя у этого карабина была почти такая же, но зато он был значительно легче «прародительницы». Штык-нож же вообще годился на все случаи жизни: им можно было резать хлеб, людей, консервные банки. А при строительных работах он вообще незаменим.

Уже в Киеве мне выдали новенькую 10-зарядную винтовку СВТ. Я поначалу обрадовался: пять или десять патронов в обойме – в бою это много значит. Но выстрелил из нее пару раз – и у меня обойму заклинило. Да еще пули летели куда угодно, только не в цель. Поэтому я пошел к старшине и сказал: «Верни мне мой карабин».

Из-под Киева нас перебросили в город Кременчуг, который весь горел. Поставили задачу: за ночь вырыть в прибрежной круче командный пункт, замаскировать его и дать туда связь. Мы это сделали, и вдруг приказ: прямо по бездорожью, по кукурузному полю – отходить.

Через Полтаву под Харьков

Мы пошли, и всем - уже пополненным - батальоном вышли к какой-то станции. Нас погрузили в эшелон и повезли вглубь страны от Днепра. И вдруг мы услыхали севернее нас невероятную канонаду. Небо огнем полыхает, все вражеские самолеты летят туда, на нас – ноль внимания.

Так в сентябре немцы прорвали фронт, пошли в атаку. А нас, получается, опять вовремя вывели, и в окружение мы не попали. Через Полтаву нас перебросили под Харьков.

Не доезжая до него 75 километров, мы увидели, что творится над городом: огонь зениток «расчерчивал» весь горизонт. В этом городе мы впервые попали под сильнейшую бомбежку: женщины, дети метались и гибли у нас на глазах.

Там же нас познакомили с инженером-полковником Стариновым, считавшимся одним из главных спецов в Красной Армии по закладке мин. Я потом, после войны, с ним переписывался. Успел поздравить его со столетием и получить ответ. А через неделю он умер…

Из лесистой зоны севернее Харькова нас и бросили в одно из первых в той войне серьезных контрнаступлений. Шли проливные дожди, нам это было на руку: авиация в воздух могла подняться редко. А когда поднималась, немцы сбрасывали бомбы куда попало: видимость-то была почти нулевая.

Наступление под Харьковом — 1942

Под Харьковом же я наблюдал страшную картину. Несколько сот немецких автомобилей и танков намертво застряли в размокшем черноземе. Немцам просто некуда было деться. И, когда у них закончились боеприпасы, наши конники их порубали. Всех до единого.

5 октября уже ударил мороз. А мы все были в летнем обмундировании. И пилотки пришлось выворачивать на уши – так потом изображали пленных .

От нашего батальона опять осталось меньше половины - нас отправили на переформирование в тыл. И мы с Украины шли пешком до Саратова, куда попали под Новый год.

Тогда вообще была «традиция» такая: с фронта в тыл двигались исключительно пешком, а обратно на фронт – в эшелонах и на машинах. Кстати, легендарных «полуторок» мы тогда на фронте почти не встречали: основным армейским автомобилем был ЗИС-5.

Под Саратовом нас переформировали и в феврале 1942 года перебросили в Воронежскую область – уже не как строительный, а как саперный батальон.

Первое ранение

И мы вновь участвовали в наступлении на Харьков – том печально знаменитом, когда наши войска попали в котел. Нас, правда, опять минула.

Я тогда попал с ранением в госпиталь. И прямо туда ко мне прибежал солдат и сказал: «Срочно одевайся и бегом в часть – приказ командира! Мы уходим». И я пошел. Потому что мы все страшно боялись отстать от своей части: там все знакомо, все друзья. А если отстанешь – бог его знает, куда попадешь.

К тому же, немецкие самолеты часто били специально по красным крестам. И в лесу шансов уцелеть было даже больше.

Оказалось, что немцы прорвали танками фронт. Нам дали приказ: минировать все мосты. И, если покажутся немецкие танки, – немедленно взрывать. Даже если не успели отойти наши войска. То есть бросать своих в окружении.

Переправа через Дон

10 июля мы подошли к станице Вешенской, заняли на берегу оборону и получили жесткий приказ: «За Дон немцев не пускать!». А мы их еще и не видели. Потом поняли, что они за нами и не шли. А шпарили по степи с огромной скоростью совсем в другом направлении.

Тем не менее, на переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу.

У нас были сотни лодок, но и их не хватало. Что делать? Переправляться на подручных средствах. Лес там был весь тонкий и на плоты не годился. Поэтому мы стали выламывать в домах ворота и мастерить из них плоты.

Через реку натянули трос, и вдоль него соорудили импровизированные паромы. Поразило еще вот что. Вся река была усеяна глушеной рыбой. И местные казачки под бомбежкой, под обстрелом вылавливали эту рыбу. Хотя, казалось бы, надо забиться в погреб и носа оттуда не показывать.

На родине Шолохова

Там же, в Вешенской, мы увидели разбомбленный дом Шолохова. Спросили у местных: «Он что, погиб?». Нам ответили: «Нет, перед самой бомбежкой он нагрузил машину детьми и увез их на хутор. А вот мать его осталась и погибла».

Потом многие писали о том, что весь двор был усеян рукописями. Но лично я никаких бумаг не заметил.

Только мы переправились, как нас отвели в лесок и стали готовить… обратно к переправе на тот берег. Мы говорим: «Зачем?!» Командиры отвечали: «Будем атаковать в другом месте». И еще получили приказ: если будут переправляться немцы в разведку, в них не стрелять – только резать, чтобы не поднимать шума.

Там же мы повстречали ребят из знакомой части и удивились: у сотен бойцов – один и тот же орден. Оказалось, что это был гвардейский значок: они одними из первых такие значки получили.

Потом мы переправились между Вешенской и городом Серафимович и заняли плацдарм, который немцы не могли взять до 19 ноября, когда оттуда началось наше наступление под Сталинградом. На этот плацдарм переправлялось много войск, в том числе танков.

Причем танки были самые разные: от новеньких «тридцатьчетверок» до древних, неизвестно как уцелевших «пулеметных» машин выпуска тридцатых годов.

Кстати, первые «тридцатьчетверки» я увидел, кажется, уже на второй день войны и тогда же впервые услышал фамилию «Рокоссовский».

В лесу стояло несколько десятков машин. Танкисты были все как на подбор: молодые, веселые, прекрасно обмундированные. И мы все сразу поверили: вот они сейчас как долбанут – и все, мы немцев разобьем.

Свидетельство

На переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу

Голод не тетка

Потом нас погрузили на баржи и повезли по Дону. Надо было как-то питаться, и мы стали прямо на баржах жечь костры, варить картошку. Боцман бегал и кричал, но нам было все равно - не с голоду же помирать. Да и шанс сгореть от немецкой бомбы был куда больше, чем от костра.

Потом еда кончилась, бойцы стали садиться на лодки и уплывать за провизией в села, мимо которых мы плыли. Командир опять же бегал с наганом, но сделать ничего не мог: голод не тетка.

И так мы плыли до самого Саратова. Там нас поставили посреди реки и окружили заграждениями. Правда, привезли сухой паек за прошедшее время и всех наших «беглецов» обратно. Они ведь были неглупые – понимали, что дело пахнет дезертирством – расстрельным делом. И, «подпитавшись» немного, являлись в ближайший военкомат: мол, отстал от части, прошу вернуть обратно.

Новая жизнь «Капитала» Карла Маркса

И тут на наших баржах образовалась настоящая барахолка. Из консервных банок мастерили котелки, меняли, что называется, «шило на мыло». А самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел…

Главной трудностью летом было — окапываться – эту целину можно было взять только киркой. Хорошо, если окоп удавалось вырыть хотя бы в полроста.

Однажды по моему окопу прошел танк, а я только думал: заденет он мою каску или нет? Не задел…

Еще запомнилось тогда, что наши противотанковые ружья немецкие танки совершенно «не брали» - только искры по броне сверкали. Вот так я и воевал в своей части, и не думал, что покину ее, но…

Судьба распорядилась по-другому

Потом меня отправили учиться на радиста. Отбор был жесткий: тех, у кого не было музыкального слуха, отбраковывали сразу.

Командир сказал: «Ну, их к черту, эти рации! Немцы их засекают и прямо по нам бьют». Так что пришлось мне взять в руки катушку с проводом – и вперед! А провод-то там был не витой, а цельный, стальной. Пока его один раз скрутишь – все пальцы обдерешь! У меня сразу вопрос: как его резать, как зачищать? А мне говорят: «У тебя карабин есть. Открой и опусти прицельную рамку – так и отрежешь. Ей же – и зачищать».

Нас обмундировали по-зимнему, но мне не досталось валенок. А какой свирепой была та – написано очень много.

Среди нас были узбеки, которые буквально замерзали насмерть. Я же без валенок отморозил пальцы, и мне их потом ампутировали без всякого наркоза. Хотя я все время и колотил ногами – это не помогло. 14 января меня снова ранило, и на этом моя Сталинградская битва закончилась…

Свидетельство

Самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел

Награды нашли героя

Нежелание попадать в госпиталь «аукнулось» многим фронтовикам уже после войны. Никаких документов об их ранениях не сохранилось, и даже получить инвалидность было большой проблемой.

Приходилось собирать свидетельства однополчан, которые потом проверяли через военкоматы: «А служил ли в то время рядовой Иванов вместе с рядовым Петровым?»

За свой ратный труд Сергей Васильевич Шустов награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной Войны первой степени, медалями «За оборону Киева», «За оборону Сталинграда» и многими другими.

Но одной из самых дорогих наград он считает значок «Фронтовик», которые начали выдавать недавно. Хотя, как думает бывший «сталинградец», сейчас эти значки выдают «всем, кому не лень».

DKREMLEVRU

Невероятные случаи на войне

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в его эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли. О нем Сергей Васильевич рассказывает осторожно, глядя в глаза и, видимо, подозревая, что ему все-таки не поверят.

Но я поверил. Хотя рассказ этот и странный, и страшный.

— Про Новоград-Волынский я уже рассказывал. Именно там мы вели страшные бои, и там же полегла большая часть нашего батальона. Как-то в перерывах между боями мы оказались в маленькой деревушке под Новоградом-Волынским. Украинское село всего-то несколько хат, на берегу речки Случь.

Заночевали в одном из домов. Там жила хозяйка со своим сыном. Ему было лет десять-одиннадцать. Худой такой вечно грязный парнишка. Он все просил у бойцов дать ему винтовку, пострелять.

Прожили мы там всего два дня. Во вторую ночь нас разбудил какой-то шум. Тревога для солдат дело привычное, поэтому проснулись все сразу. Нас было четверо.

Женщина со свечой стояла посреди хаты и плакала. Мы всполошились, спросили, что произошло? Оказалось, что пропал ее сын. Мы, как могли, успокоили мать, сказали, что поможем, оделись и вышли искать.

Уже светало. Мы прошли по селу, кричали: «Петя…», - так звали мальчонку, но нигде его не было. Вернулись обратно.

Женщина сидела на лавочке возле дома. Мы подошли, закурили, сказали, что волноваться и тревожиться пока не стоит, неизвестно куда мог убежать этот сорванец.

Когда я прикуривал папиросу, то отвернулся в сторону от ветра, и заметил в глубине двора открытую яму. Это был колодец. Но сруб куда-то делся, скорее всего, пошел на дрова, а доски, которыми была прикрыта яма, оказались сдвинуты.

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика.

Зачем он пошел ночью во двор, что ему понадобилось возле колодца, неизвестно. Может, достал патронов и пошел закапывать, чтобы сохранить свой детский секрет.

Пока мы думали, как достать тело, пока искали веревку, обвязывали ею самого легкого из нас, пока поднимали тело, прошло не меньше двух часов. Тело мальчугана было скрюченным, задеревенело, и было очень трудно разогнуть ему руки и ноги.

Вода в колодце была очень холодная. Мальчишка был мертв уже несколько часов. Я видел много , много трупов и у меня не было сомнения. Мы занесли его в комнату. Пришли соседи и сказали, что все подготовят к похоронам.

Вечером убитая горем мать сидел рядом с гробом, который уже успел смастерить сосед-плотник. Ночью, когда мы улеглись спать, за ширмой я видел возле гроба ее силуэт, дрожащий на фоне мерцавшей свечки.

Свидетельство

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в моей эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли

Страшные необъяснимые факты

Позже я проснулся от шепота. Говорили двое. Один голос был женский и принадлежал матери, другой детский, мальчишечий. Я не знаю украинского языка, но смысл все равно был понятен.
Мальчик говорил:
- Я сейчас уйду, меня не должны видеть, а потом, когда все уедут, вернусь.
- Когда? — Женский голос.
- Послезавтра ночью.
- Ты, взаправду, придешь?
- Приду, обязательно.
Я подумал, что хозяйку навестил кто-то из друзей мальчика. Я поднялся. Меня услышали, и голоса стихли. Я подошел, отодвинул занавеску. Посторонних там не было. Все так же сидела мать, тускло горела свеча, а тело ребенка лежало в гробу.

Только лежало оно почему-то на боку, а не на спине, как положено. Я стоял в оцепенении и ничего не мог сообразить. Какой-то липкий страх словно обволок меня, как паутиной.

Меня, который каждый день ходил под , каждую минуту мог погибнуть, которому завтра предстояло опять отбивать атаки врага, превосходившего нас в несколько раз. Я посмотрел на женщину, она повернулась ко мне.
- Вы с кем-то разговаривали, - я слышал, что голос у меня хрипит, как будто я только что выкурил целую пачку папирос.
- Я… - Она как-то неловко провела рукой по лицу… - Да.… Сама с собой.… Представляла, что Петя еще жив…
Я постоял еще немного, повернулся и пошел спать. Всю ночь я прислушивался к звукам за занавеской, но там все было тихо. Под утро усталость все-таки взяла свое и я заснул.

Утром было срочное построение, нас опять отправляли на передовую. Я зашел попрощаться. Хозяйка все так же сидела на табуретке …перед пустым гробом. Я опять испытал ужас, даже забыл, что через несколько часов бой.
- А где Петя?
- Родственники из соседней деревни забрали его ночью, у них до кладбища ближе, там будем хоронить.

Никаких родственников ночью я не слышал, хотя, может быть, просто не проснулся. Но почему тогда не забрали гроб? Меня окликнули с улицы. Я приобнял ее за плечи и вышел из хаты.

Что было дальше, я не знаю. В это село мы больше не возвращались. Но чем больше проходит времени, тем чаще я вспоминаю эту историю. Ведь это мне не приснилось. И я тогда узнал голос Пети. Мать не могла так его сымитировать.

Что это тогда было? До сих пор я никогда и никому ничего не рассказывал. Зачем, все равно или не поверят или решат, что на старости лет с ума сошел.

Он закончил рассказ. Я посмотрел на него. Что я мог сказать, лишь пожал плечами… Мы еще долго сидели, пили чай, от спиртного он отказался, хотя я предложил сгонять за водкой. Потом попрощались, и я пошел домой. Была уже ночь, тускло светили фонари, а в лужах мелькали отблески фар проезжавших мимо машин.

Свидетельство

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика

Было много. К сожалению, многие из них, наиболее популярные в народе, ставшие мифами и легендами, не имеют документального подтверждения. Но существует множество рассказов и свидетельств том, как на войне человек соприкасался с чудом.

Офицер запаса Борис Васильевич Папенко с добровольными помощниками решил составить свод чудесных случаев, произошедших на войне. Таким образом, было собрано почти 1000 свидетельств по разным источникам, которым можно доверять. Борис Васильевич рассказывает, что случаев, «в которых как бы нет церковной атрибутики, но где явно действует промысл Божий», — таких случаев запредельное количество. «Возьмем только письменные источники, — продолжает он. — В Российской библиотеке находится около 700 тыс. книг о Великой Отечественной войне. По моим прикидкам, в них описано около 1 млн. необычных явлений. Это то, что зафиксировано. А ведь большинство испытавших на себе помощь Божию молчали или рассказывали только близким родственникам…

Родственник моей жены был начальником эвакогоспиталя, в 1941 году они попали в окружение и 600 километров выводили санитарный эшелон по тылам врага.

Я ему:
— Борис Николаевич, ну как же у вас получилось? Ведь это ж паровоз, его надо заправлять водой, топливом… 600 километров — не шутейное расстояние. В сегодняшнее время, я слышал, 200 километров пробег — и уже меняются бригады. А там раненых кормить надо было, и не свернешь ни на тропинку, ни на лужайку — это ж рельсы. К тому же немцы двигались на восток как раз вдоль железных дорог, для танков это удобно было.
— Согласен, — отвечал тесть, — но хочешь верь, хочешь не верь, а именно так было, как я говорю.

В армии действительно случаются вещи, в которые не сразу поверишь. Служить мне довелось в авиации, и там такое происходило, что промеж собой мы называли авиацию «страной чудес». Кстати, из собранных мной военных случаев, а их несколько сотен, многие относятся к авиации. Каждый случай уникален .

Скажем, самолет взрывается на собственных бомбах и кто-то из членов экипажа остается жив. Сторонний наблюдатель, не служивший в ВВС, скажет: «Повезло». Но какое тут везение?! Человеку везет, когда у него мало шансов, но удача все же выпадает. А тут — вообще никаких шансов.

Взрыв — это сотни тысяч атмосфер, перепад давления, это запредельная температура, это осколки, в конце концов. А если посмотреть на схему самолета, в частности, — там же экипаж сидел на бомбах. И вот представьте: от попадания зенитного снаряда бомбы взрываются, и летчик оказывается в воздухе в одном комбинезоне, совершенно невредим. Ладно, закроем глаза на поражающую силу взрыва, но как он из самолета-то выбрался? Человеку, далекому от авиации, трудно представить. Во-первых, летчик сидит в кабине, притянутый привязными ремнями к сиденью. Привязная система очень крепкая и надежная, рассчитана удержать пилота в кресле в случае вынужденной посадки. Кроме того, летчик привязан к парашюту. Ноги его стоят под приборной доской, на педалях — и тоже под ремнями… И вдруг он в один миг от всего этого освобождается.

Летчик (Курзенков С.Г. ) с высоты без парашюта падает на землю — и снова живой! Это вообще в голове не укладывается. Я-то хорошо знаю: когда человек, у которого не раскрылся парашют, ударяется о землю, он превращается в кожаный мешок, наполненный костной мукой. Страшно смотреть. А ему хоть бы что! Сутки лежит в снегу, пока его не обнаруживают свои. Отделывается только тем, что отмораживает руки-ноги… Если проследить всю цепочку событий, просчитать вероятность случайностей, то перед нами предстанут величины, совершенно несовместимые с нашим естественным миром. Явно, что этого человека хранил Господь . Почему? Этого мы не знаем. Возможно, он сам молился, возможно, за него молился другой. Вот такие случаи я и собираю…

Среди фронтовиков бытовало выражение, что в окопах неверующих нет . А потом, наша военная сила ведь состояла из семей — мужики ушли на фронт, но матери, жены за них молились, были с ними со своей молитвой. Я знаю случай, когда в Молдавии люди молились о своем постояльце, который жил в их хате, и прямо ему говорили, что все молятся за него — братья, сестры, сами хозяева дома. А постояльцем был военный летчик, и с ним просто чудеса происходили. И сами летчики тоже молились: пилот, несмотря ни на какие СМЕРШи и парторганизации, перед взлетом перекрестится, задвинет фонарь кабины — и пошел. Были православные и просто фаталисты — но неверующих не было. Основная масса Героев Советского Союза состояла из людей, которые считали, что если им суждено погибнуть, они погибнут при всех раскладах, а если назначено свыше, то будут жить.

Один маршал авиации, Герой Советского Союза (Пстыго И.И. ) в своих военных мемуарах рассказал, как он чудесным образом спасся от вражеских бомб. Рассказ он начинает со слов: «Я не набожный, я убежденный атеист, и все-таки жизнь заставила меня посмотреть на некоторые события с позиций судьбы. В самом деле, 21 июля 1941 года в одном строю шли на боевое задание 2 девятки Су-2. Я вёл левое звено. В схватке над переправой, по которой мы наносили удар, от зенитной артиллерии и истребителей противника мы потеряли 16 самолётов! Можно сказать, лишь 1,5 самолёта — мой, невредимый, да Алексея Мальцева (сам он был ранен, а штурман убит) — вернулись домой. Что это? Случай, судьба?.. Спустя годы, когда появилась песня, в которой есть слова «нас оставалось только трое из восемнадцати ребят», я часто говорю в шутку, что это — про нас. Правда, мы вернулись втроём из тридцати шести…» Дидактические наставления в таких случаях отсылают в сторону познания специалиста и его опыта. Все это так. Но ведь есть что-то и от везения, от судьбы. Согласен заменить слово «судьба» другим равнозначным по смыслу, лишь бы сам смысл не менялся по существу». Маршал мог бы написать «промысл» , но в ту пору такое не напечатали бы.

…Я много читал определений чуда — и по поводу мироточивых икон, и благодатного огня, и неожиданной помощи свыше. И четко знаю: это невоспринимаемое, не укладывающееся в сознании совершение. Оно может быть разным, но сознанием понять его невозможно. Его надо принимать таким, какое оно есть.

Ноябрь 44-го. 1229-й гаубичный артиллерийский полк. Свидетельствует полковник, бывший командир батареи, Герой Советского Союза: «Накануне Октябрьского праздника в батарею принесли подарки. Среди них оказалась посылка с традиционным адресом «Самому храброму бойцу». Пришлось голосовать. Единодушно присудили подарок телефонисту Григорию Турянчику , очень скромному парню, отчаянному и смелому в бою. Учли и то, что Григорий болезненно переживал разлуку с женой. Его ранило под Ораниенбаумом, долго лечился, потом попал в другую часть. А жена в это время эвакуировалась из Ленинграда, так и потеряли друг друга.

Под любопытными взглядами Турянчик вскрыл ящик, сверху лежала записка.
— Читай вслух, — потребовали друзья.
«Дорогой боец, — начал читать Григорий, — прими привет из глубокого тыла. Очень прошу сообщить, не встречал ли ты часом солдата Григория Турянчика. С глубоким уважением, Елена Турянчик». И адрес. Чудо да и только. А еще говорят, что чудес на свете не бывает.
Действительно, вероятность этого события — первая цифра в шестом знаке после нуля, если говорить по-научному. А по-простому — чудо».

Еще один случай, рассказанный Борисом Васильевичем Папенко. Молодой летчик — совершенно неопытный, попавший за штурвал боевого самолета после ускоренной подготовки, — выполнял ночной полет. Случилась поломка. Надо садиться. А куда? Землю покрывает мрак, ничего не видно… Не ведомо, что творилось в душе юноши, но самолет благополучно приземлился. Наутро обнаружилось, что посадочной площадкой был… глубокий овраг. Каким-то образом летательный аппарат вписался в его изгибы, даже не поцарапав крылья. Чтобы выкатить самолет обратно, техникам пришлось разобрать его на части — он никак не проходил через горловину оврага. Математическая вероятность такой посадки практически равна нулю, но факт есть факт. (М. Сизов. Правда без прикрас).

А вот о каком случае поведал протодиакон Николай Попович: «Протоиерей Александр Ветелев, профессор Московской духовной академии и мой духовный родитель, который привел меня когда-то в лоно Церкви, был настоятелем храма на Новодевичьем. Однажды к нему подошел мужчина, по выправке военный. Он сказал:

— Я — полковник авиации и поражен следующим фактом. Мы наступали в Эстонии и получили приказ разбомбить Пюхтицкий монастырь . Нам донесли, что там сидят немцы. Посылаю туда звено бомбардировщиков. Летчики возвращаются и говорят: «Товарищ полковник, мы идем в пике, кидаем бомбы, а они летят в сторону!..» Я им: «Вы что, пьяные?! Этого не может быть! Если самолет пикирует, бомба идет строго по пике самолета, это знает каждый». И тогда я сам сажусь в самолет, берусь за штурвал, пикирую, посылаю бомбу, а она… летит в сторону. Я вижу это собственными глазами.

И только когда пехота уже прошла это место, я доехал на машине до монастыря. Смотрю — а там одни монахини. «Вы что, — говорю, — здесь делали?» — «Молились». — «Кому?» — «Нашей Хозяйке». — «А кто ваша Хозяйка?» — «Царица Небесная, Матерь Божия». — «А кто у вас во главе?» — «Наша матушка старенькая, игуменья. Мы все стояли и молились. Знали, что Матерь Божия нас защитит».

В 60-х годах я был в Пюхтицах и видел воронки от бомб, которые легли за оградой монастыря. Вот вам и чувства этого полковника. Когда он бомбил, то не ощущал, что уничтожает святую обитель. Он просто вышел на задание по приказу. А вот когда он увидел, что бомбы, направленные его же собственной рукой, не поразили цель, а непостижимым образом легли рядом, то вся его душа изменилась и приблизилась к Богу. Он лично убедился в том, что некий суровый и казавшийся совершенно непоколебимым естественный закон был явно нарушен незримой силой молитвы . Тонны смертоносных бомб, как пушинки, изменили траекторию движения».

Блокадница Федорова Н.М. поведала такую историю. Поздней осенью 1941 года в их семье не осталось никакой еды, и мать несколько дней варила старые газеты и давала их есть детям. Когда те совсем обессилели, она вышла на улицу и пошла как в забытьи, несмотря на артиллерийский обстрел . Пробегавший мимо матрос, желая спасти, толкнул ее, и мать упала на снег, а когда поднялась, увидела, что под ней лежали три иконы — Святителя Николая, Иоанна Богослова и икона Божией Матери, на которой было написано «Хлебная Пресв. Богородица».

Женщина поняла, что находка была не случайной, ведь когда она шла, ничего на земле не видела. Женщина подняла иконы, приложила к груди и побрела дальше. Она шла, пошатываясь. Видимо у нее был такой изнуренный вид, что проезжавшая мимо машина остановилась. Из нее вышел незнакомый военный и дал мешочек с килограммом овса. Хлебная Богоматерь послала хлеб. Мать с радостью пошла домой и накормила детей. И только этот мешочек спас их от голодной смерти.

И, конечно же, настоящим чудом была сама Победа , великое чудо любви и силы духа — то, что русский народ отстоял свою страну в беспримерно тяжелой кровопролитной войне и весь мир освободил от проклятья фашизма. Как сказал Михаил Илларионович Кутузов : «Если россы всегда будут сражаться за веру своих прародителей и честь народную, то слава будет вечным их спутником, и горе злодею, покусившемуся на хранимую Богом Святую Русь».

По материалам книги В. Зоберн «Бог и Победа», М., Эксмо, 2014, с. 500 — 516.

Быстрые новости сегодня

Случилось это на Курской дуге, когда целью бронебойного снаряда, выпущенного нашей 76-мм пушкой, стала минная танкетка-транспортер «Боргвард», оказавшаяся в тот момент на немецком среднем танке-носителе. Примитивные «боевые роботы» «Боргвард» использовались фашистами для разминирования объектов или подрывов дотов. Так или иначе, начиненная большим объемом взрывчатки танкетка сдетонировала от прямого попадания снаряда, спровоцировав также подрыв боекомплекта самого танка. Вся эта объятая пламенем груда металла, взлетев на воздух, обрушилась на стоявшую по соседству тяжелую самоходную артиллерийскую установку «Фердинанд». Результат: одним снарядом было безвозвратно уничтожено три боевых машины противника.

Другой случай подобного везения в боевых условиях произошел еще в начале войны, когда пошедший было в наступление советский тяжелый «КВ-1» встал прямо посреди поля боя недалеко от немецких позиций: заглох мотор. Такое иногда случалось: наши экипажи не всегда успевали хорошо освоить материальную часть вверенной им новой военной техники. Не хватало знаний, времени и, соответственно, опыта. Потеряв ход и управление, танкисты решили дать последний бой, открыв по фашистам огонь из орудия и пулеметов. Но вскоре у них закончились боеприпасы.

Сообразив, что красноармейцы попали в ловушку и деваться им некуда, немцы предложили экипажу сдаться. Наши танкисты ответили категорическим отказом. Подойдя вплотную к неопасному уже тяжелому танку, гитлеровцы, в свою очередь, восхищались чудом русской техники, нахваливая и постукивая по всем частям брони. При этом лезть на рожон, пытаясь вскрыть люк, они, конечно же, не желали. Уничтожать «КВ-1» тоже никто не собирался: фашисты, наоборот, всякий раз старались по мере возможности пополнить коллекцию трофеев вермахта очередной новинкой или просто хорошо сохранившимся экземпляром техники противника.

Словом, нацисты решили транспортировать «КВ-1» на свои позиции, подцепив к нему тросами два своих легких «Панцеркампфвагена» («Т-2»). Взревели моторы, поднатужились фрикционы… И тут (о чудо!) произошло непредвиденное. Оказывается своими усилиями немецкие танки завели наш «КВ-1». А дальше все уже было делом техники: получив от врага такую своевременную помощь, механик-водитель включил заднюю передачу и газанул как следует. Ну что такое два немецких 9-тонных «мухаря» против почти 50-тонного советского гиганта!

Тяжеловес как две игрушки потянул вражескую технику в сторону уже своих позиций. Фашистским экипажам оставалось только в панике быстро покинуть свои машины и ретироваться. Таким образом, потенциальная жертва сама обзавелась неплохой партией трофеев.

Во время Новороссийско-Майкопской наступательной операции был сбит самолет Николая Аверкина. «Приземляться» летчику пришлось на свинцовые волны Черного моря, тогда уже на такие теплые, как в те дни, с которыми у нас всегда ассоциируется этот солнечный край, потому что шла зима 1943 года. Да и никаких подручных средств борьбы ни с волнами, ни с ветром, ни с холодом у сбитого летчика не оказалось. Даже по штату это не было положено, так как летная часть Николая не относилась к морской авиации.

Окунувшись в студеные волны, пилот ощутил на себе весь ужас своего незавидного положения: барахтаться ему в ледяной воде предстояло совсем недолго, если бы только не произошло чуда… И оно произошло! Борясь с ветром и холодными волнами, он вдруг увидел всплывающую в нескольких метрах от себя подводную лодку. Еще оставалась опасность, что это окажется вражеская субмарина, что порой случалось: «доблестные волки» кригсмарине иногда не брезговали выискивать и подбирать (брать в плен) моряков и летчиков противника. Но тут Николай услышал такую желанную русскую речь: «Хорош там купаться, лови конец!». Поймав спасательный круг, он быстро добрался до лодки. И уже через несколько минут, поднявшись на борт советской субмарины, был окончательно спасен.

Трудно представить, что такое могло произойти в Черном море посреди бела дня (а это было именно так). Ведь в 1943 году вражеские войска все еще царили на суше и на море: на воде безраздельно господствовали немецкие корабли и подводные лодки, а в воздухе - люфтваффе. Все, что появлялось на поверхности, просто топилось. Поэтому советские подводники вели себя тише воды и ниже травы. Если наши субмарины и всплывали для зарядки аккумуляторов, то лишь по ночам и вдалеке от родных берегов. То, что произошло в случае с Николаем, было чистой воды случайностью: лодка просто вынуждена была произвести аварийное всплытие. И ведь надо было такому случиться - именно в то время и в том месте, где, казалось бы, уже прощался с жизнью Николай Аверкин. Но судьба, видимо, была благосклонна к советскому летчику.

Красноармейца спас ангел-хранитель

Хранила она и красноармейца Дмитрия Пальчикова, водителя «Студебеккера». Во время битвы под Москвой он на своем ленд-лизовском грузовике наскочил на противотанковую мину. В тот раз Дмитрий Григорьевич подвозил бойцов к передовой линии, кроме того сам «Студебеккер» был использован в качестве тягача к тяжелому орудию. После подрыва ни от сидящих в кузове красноармейцев, ни от орудия, ни от самого грузовика ничего не осталось. Кабину, в которой сидел Дмитрий, оторвало и отбросило далеко вперед, а сам он… отделался легкими царапинами. Проблема заключалась в том, что на дворе стоял жуткий мороз, а всем, кто управлял техникой (неважно какой - танками, грузовиками, тягачами) запрещено было оставлять ее до прибытия своих.

Красноармейца спас ангел-хранитель

Известны даже случаи, когда нашим танкистам приходилось часами находиться рядом со своим подбитым в бою танком (сидя, скажем, где-нибудь поблизости в воронке от снаряда), пока на поле боя не прибывала «техничка» (ремонтная служба). Так вот Дмитрию и в этот раз повезло: две с половиной недели (!) ему пришлось дежурить рядом с остатками грузовика. Он жег костер, спал лишь урывками, но не покинул своего поста. Спастись от лютого мороза ему помогли проезжавшие и проходившие мимо красноармейцы, подкармливая и подбадривая бойца. В результате, он остался жив, ничего не отморозил и не заболел. В таких случаях люди говорят: спас ангел-хранитель.

Семья сама нашла мужа и отца

Война, как известно, привела к тому, что миллионы людей оказались на огромной территории оторванными от своих семей. Найти в таких условиях своих близких тоже было настоящим везением. Бывало так, что у солдата, воюющего на фронте, терялась связь с женой и детьми только потому, что эшелон, в котором они отправлялись в эвакуацию, оказывался разбомбленным прямо во время движения. Представьте, что при этом бойца переводили в другую часть, и семья, с другой стороны, окончательно теряла ниточку переписки. В таких случаях могло помочь только чудо.

Часто на фронт приходили безымянные посылки, названные, например: «Самому храброму бойцу». Пришла одна из таких в конце 1944 года и в один из артиллерийских полков. Посовещавшись, бойцы решили отдать ее своему товарищу Григорию Турянчику, не раз в бою подтверждавшему столь высокое звание. Родные его были эвакуированы из блокады, когда сам боец тяжелораненный лежал в госпитале. С тех пор он ничего о них не слышал. Получив посылку, Григорий распечатал ее и первым делом увидел лежащее поверх гостинцев письмо, в котором ему передавался привет из тыла. А в конце письма он прочел: «Дорогой боец, если есть такая возможность, напиши, не встречал ли ты где-нибудь на передовой моего мужа Григория Турянчика. С глубоким уважением, его жена Елена».

История Великой Отечественной войны, так хорошо знакомая многим из нас, полна мистических историй, знаков и видений, оставшихся на втором плане. Рассказы о чудесах не встретить на страницах учебников, да и не в каждой книге, посвященной истории войны, можно найти упоминания о мистических событиях, участниками которых становились солдаты враждующих сторон. В статье, что вы читаете, содержится лишь малая часть того, что еще предстоит рассказать о той страшной и бесчеловечной войне, с мистической, другой стороны истории. А верить в рассказы непосредственных участников событий или же все отнести к фантазиям – дело уже каждого из нас, причем, сугубо индивидуальное.

Молитва на поле боя

Наши заняли стратегически значимую безымянную высоту, окопались. В подразделении сразу же поползли слухи о том, что место какое-то особенное, необычное – нутром чувствовалось. Тот бой был особенно жестоким, вся нейтральная полоса была устлана телами наших и немецких солдат. Бой стих только к вечеру. Вдруг один из бойцов высунул голову из-за бруствера и стал пристально всматриваться в сторону немецких укреплений. Товарищи сразу окрикнули предупреждением, о возможности быть замеченным снайпером, но предупреждение осталась не услышанным. Беспечный боец лишь сказал, что на «нейтралке» ходит какая-то женщина и навзрыд рыдает! А когда со стороны немцев, вдруг стихла агитация и музыка, зазывавшая сдаваться в плен, плач услышали все. Бойцы выглядывали из окопов, и видели, как по нейтральной полосе в тумане шла женщина, в темной и длинной одежде, причем рост ее был раза в два выше человеческого. Она склонялась к телам убитых и громко плакала, похожа она была на Богородицу! Немцы тоже все это видели, их каски торчали над окопами. Пока солдаты враждующих сторон смотрели на видение, странный туман покрыл большую часть павших, будто укрыв их саваном. А женщина вдруг перестала рыдать, повернулась в сторону русских окопов, поклонилась и исчезла. Растолковали этот знак как милость Богородицы, значит, и Победа будет за нами, сказал один из бойцов.

Небесные знамения

Испокон веков человек характеризовал загадочные небесные действа, как предвестие беды или радости, причем, как для отдельного человека, так и человечества в целом. Вот и перед войной человечеству были вновь посланы знаки. Конечно же, многое из того, что люди называли чудом, можно легко интерпретировать с точки зрения науки, но согласитесь, как-то уж «в руку» образовывались эти обычные физико-оптические явления, будто бы действительно предупреждая о чем-то.

22 июня 1941, в Котельниче (Кировская область) произошло следующее: после объявления от Советского информбюро над городским шпилем появилось белое облачко, которое постепенно стало вытягиваться и разглаживаться, и в итоге стало похожим на блюдце, причем не пустое, а с сюрпризом. По воспоминаниям очевидцев, на блюдце красовалась отрубленная голова Адольфа Гитлера, именно так народ интерпретировал видение. Спустя несколько минут образ растворился, приняв прежнюю форму облака, а потом и вовсе исчез. Августовским утром сорок первого знамение в виде креста появилось над Москвой. Крест блестел в лучах восходящего солнца, как будто бы его поверхность была из алюминия. Люди, наблюдавшие явление, подумали, что это происки фашистов, уже поставивших «крест» на Москве, но москвичи ошиблись, крест был поставлен над фашизмом. Как известно, именно после боев за Москву, начался обратный отсчет времени, отмеренного гитлеровской Германии. Май 1941 г. ознаменовался для жителей Октябрьского района (Челябинская область) необычным явлением, они увидели в небе два пограничных столба, а между ними солдатский сапог. Сомнений не осталось ни у кого - это был дурной знак, а через месяц началась война. А однажды одним из очевидцев «небесных знамений» стал сам Адольф Гитлер; по воспоминаниям его приближенных, это произошло в ставке «Орлиное гнездо», находящейся в Альпах. Небо над «гнездом Гитлера» затянуло облаками красного и черного цвета. Фюрер и вся ставка высыпали на улицу посмотреть на таинственное явление, среди обслуживающего персонала была болгарская женщина, она предостерегла Гитлера, что это плохой знак, предвещающий смерть. Это произошло 23 августа 1939 года, в этот день в Москве был подписан предательский пакт между Молотовым и Риббентропом о ненападении Германии на СССР.

Призраки войны.

Чаще всего с привидением можно столкнуться там, где человека настигла насильственная смерть. Например, с призраками можно встретиться в окрестностях деревни Мясной бор, расположенной в Новгородской области. Кажется, само название говорит о событиях происшедших здесь в годы войны. В 1942 здесь была уничтожена 2-ая ударная армия генерала Власова. Попав в плен около Мясного бора, генерал перешел на сторону Германии, присягнул Гитлеру и возглавил Русскую освободительную армию, известную своими карательными акциями против мирного населения оккупированных территорий. По некоторым данным, в один из дней в лесу погибло порядка 27 000 тысяч солдат с обеих сторон. О масштабах трагедии говорит еще и тот факт, что с 60-ых годов в бору работают поисковые отряды, откапывают воинов и предают их прах земле, как положено, хороня братскими могилами. Но до сих пор, по предварительной оценке, не захороненными остаются десятки тысяч солдат обеих армии. По рассказам копателей, в лесу творится какая-то чертовщина, например, стоит лишь остаться одному, как лес будто бы оживает, слышаться шорохи и чья-то речь, а иногда даже крики: «Ура!», словно кто-то все еще идет в атаку.

В один из вечеров в лесу вновь начался бой, так подумали «белые копатели» (официально действующие поисковые отряды) услышав треск автоматных очередей, доносящийся из лагеря «черных копателей» (поисковиков занимающихся мародерством). Оружие в бору находится в отличном состоянии благодаря торфяникам, создающим эффект термоса, что и привлекает значительное число «черных», ведь найденные трофеи можно выгодно продать на черном рынке. Утром руководство «белого» поискового отряда приняло решение пройти на место ночной стрельбы и узнать, в чем было дело, все ли целы и не нуждается ли кто-нибудь в помощи. Придя в лагерь, на месте застать никого не удалось. «Черные» покинули место своей дислокации, в спешке побросав все свои трофеи и даже личные вещи. Вернувшись обратно в свой лагерь, «белые» копатели с удивлением обнаружили, что у них в гостях сидят двое из тех, что стреляли ночью. Вели себя гости странно, явно были чем-то напуганы и даже попросили о сделке, им нужны были личные вещи, а в обмен были предложены координаты останков русских солдат. На вопросы о случившемся, «горе-копатели» рассказали, что ночью рядом с их лагерем, прошла вереница белесых, полупрозрачных фигур, якобы вышедших из тумана. Ребята испугались и открыли огонь из почищенного трофейного оружия, но призрачные фигуры шли дальше, абсолютно их не замечая. Следующей ночью подобное происшествие случилось в лагере «белых поисковиков ». Где-то около одиннадцати, когда на спящий лагерь опустился туман, дневальные заметили медленно приближающуюся из ночного леса цепочку призрачных фигур. Ночь была ясная, поэтому туман покрывал землю и слегка светился в лунном свете, это выделяло из ночной мглы цепочку фигур. Поражала полная неестественность движения и какая-то завораживающая странность в их походке. А тут еще собака одного из поисковиков, дремавшая у костра, внезапно проснулась, вскинула вверх морду, насторожив уши, будто бы почувствовав что-то завыла, заскулила и забилась под палатку, откуда ее и извлекли только рано утром. Дневальные подняли тревогу, все без исключений сгрудились вокруг костров, в которые ежеминутно бросали припасенный хворост, уже нисколько не заботясь о том, хватит ли его до утра. Все без исключения были напуганы, глядя на проплывавшую перед ними череду белых фигур, кто-то из поисковиков даже бессвязно молился.